Лица городов и пейзажей в акварелях Шломо Иегудаяна

Автор оригинала: Галина Подольская 

- Вести.Иерусалим.18.01.2007.с.13-14.
Самое удивительное, что все, что предстоит вам узнать, правда и только правда.
Это было в Нью-Йорке. Пришли два художника (один в кепке, другой – в шляпе). Пришли одновременно на одно и то же место писать один и тот же вид. Расположились. Начали. А тут подъезжает грузовик и заслоняет вид художнику в кепке. Погода хоть и хмурая, но рисовать хочется, а здесь – грузовик, ну, все перекрыл! Обращается тогда художник в кепке к художнику в шляпе: «Слушай, подвинься немного, не хочется день терять, ведь специально приехал». А тот и отвечает ему: «Улица от тебя никуда не уйдет. И завтра такой же будет! Двум художникам на одном месте не место!» Задели за живое эти последние слова художника в кепке. Встал у того за спиною, да и нарисовал художника в шляпе со спины и молча скопировал все то, что было у гордеца на мольберте.
 Пришли на следующий день художник в кепке и художник в шляпе на одно и то же место. День солнечный и радостный. Но вновь грузовик заслонил вид художнику в кепке. Подошел он тогда к художнику в шляпе и молча показал ему свой вчерашний рисунок. Тот глянул на себя со спины и скопированный с его мольберта вид, криво усмехнулся и говорит: «Что-то припекает сегодня, да и не резон моделью другим служить». Так и ушел с того места художник в шляпе, но остался запечатленным со спины на холсте художника в кепке.
 С тех пор прошло много лет. Но осталось много видов с разными ракурсами той самой нью-йоркской улицы, выполненных молодым израильским художником Шломо Иегудаяном, которому с того времени почему-то на всю жизнь полюбилась кепка. А еще сохранился  рисунок «с места происшествия», выполненный не с натуры, а «через плечо художника в шляпе» с видом на его мольберте. Эта этически афористичная работа Ш.Иегудаяна, опубликованная в каталоге художника, вышедшем в свет в 1996 году в США, невольно напоминает об этической роли искусства парадоксом, когда формальное житейское противоречие неожиданно становится формообразующим принципом у художника. «Банальная оболочка» начиняется «свежей начинкой» и получается «сюрприз для зрителя». Не случайно Оскар Уайльд заметил когда-то: «Путь парадокса – это путь истины».
 И все-таки «вид через плечо» в творчестве Ш.Иегудаяна остался «картинкой по случаю», поскольку больше всего в искусстве художника привлекало не парадоксальное, а то, что не переворачивает истину вверх ногами, - вечное, данное природой или созданное во имя созидания и, главным образом, на земле Эрец-Исраэль.
 «Пейзажи в акварели» - так называется новая выставка работ Ш.Иегудаяна, открытие которой состоится 27 января в «Доме художника» («Бэйт амоним», улица Бецалель) в 12.00.
 Итак, Шломо Иегудаян, родился в 1947 году в городе Исфахан в Иране. Тринадцатилетним мальчиком вместе с молодежной алиею из Ирана он репатриировался в Израиль. Здесь окончил школу и обучался различным техникам изобразительного искусства, изучал итальянскую школу под руководством профессора Йосефа Шварцмана (Тель-Авив), графику – в Художественной академии Бецалель (Иерусалим), в Академии печатной графики в Мортселе, районе Антверпена (Бельгия) и Франкфурте (Германия), фотографию и разделение цвета – в научно-исследовательской лаборатории при «Технионе» (Хайфа), шелкографию – на американо-израильской фирме промышленной графики «Брандвейн» (Тель-Авив), цинкографию, офорт, литографию, офсет, фотоофсет на предприятии «Пиковски» в Иерусалиме.
 На протяжении многих лет Шломо Иегудаян занимал административные должности, продвигающие искусство Израиля. Более 20 лет он был художественным директором Музея печати в Цфате (с 1968 по 2000). Руководил отделением ретуши и фотографии на предприятии научных переводов в Иерусалиме (1968), преподавал прикладную графику в Бецалель и в художественных студиях в Цфате, Реховоте, колледже «Амуна» и в колледже для административных работников в Иерусалиме (1968-1984). С 1970 по 1984 годы был графиком в иерусалимском издательстве «Кетер». Последние 20 лет был куратором, членом дирекции, членом художественной комиссии и председателем отборочной комиссии по выставкам в Доме Танаха в Тель-Авиве.
 Шломо Иегудаян – член общества графиков Израиля, Союза художников и скульпторов Иерусалима. Он участник 32 персональных и 23 групповых выставок. Его работы, как говорят в народе, «гуляют по миру», - имеются во многих музеях, галереях и частных коллекциях.
 На выставке «Пейзажи в акварели» в «Доме художника» будут представлены работы Ш.Иегудаяна за последние 15 лет - 25 акварелей ландшафтов и городских пейзажей Израиля. Среди видов городов лидирует Иерусалим. Не потому ли, что сам Ш.Иегудаян все эти годы проживает в Иерусалиме, в районе Тальпиот Мизрах, неподалеку от смотровой площадки, называемой иерусалимцами Таелет, то бишь «Проминад»?
Так уж случилось, что именно неповинующаяся акварель стала для Ш.Иегудаяна, владевшего по сути во всеми живописными техниками, излюбленным жанром, в котором он работает более полувека. Водянистые краски словно растворили тенденциозность религиозной, идеологической, политической перипетий и эскапад нашей действительности, хотя и остались приметами современного мира в рисунках Ш.Иегудаяна, по насыщенности перекликающихся с характерным для Эрец-Исраэль пейзажем начала 20 века. На эту особенность обратила внимание еще искусствовед Хана Ашхаим в «Энциклопедии по иудаике». Скорее всего, такова одна из причин настойчивого возвращая художника к реалистической акварели. И действительно, Ш.Иегудаян, по мнению доктора Мики Гинзбург (Тель-Авив, Музей Танаха) естественен в своей повествовательности – излюбленном приеме представителей израильской классической акварели – Людвига Блюма и Анны Тихо. У этой повествовательности, как заметил доктор Михаэль Сеган-Коэн в предисловии к американскому изданию каталога работ Ш.Иегудаяна, – свой несуетный ритм, наполняющий его акварельные пейзажи ощущением постоянства и неизменяемости.
 Пейзаж оказался для него жанром неисчерпаемым. Видно и впрямь, для поиска нового видения в традиционализме недостаточно одной человеческой жизни. Не потому ли то, на чем останавливается взгляд Ш.Иегудаяна, по мнению доктора Илана Кабири, непременно приобретает звучание вечности не только в природе, но и в очертаниях города? Городские кварталы кажутся знакомыми и незнакомыми одновременно в зависимости от разрешения оптического спектра света. Иерусалим – паляще оранжевый, «краснокрыший», с лебяжьими шеями серебрящихся мечетей, пучеглазыми луковицами православных церквей, снежный – в своем торжественно белом облачении и… доверчивый перед небесами – Иерусалим – град, чьей духовности вдоволь трем четвертым цивилизованного мира. И он же – город с улочками людской неблагодарности, рукавами жалоб, проулками презрения к жизни, зарешеченными окнами недоверия к себе, лестницами заносчивости, вратами прозрения и Стеною Всепрощения, оплакивающей человеческие слабости... Этот аналитико-психологический комплекс сопутствует содержательной наполненности образа у Ш.Иегудаяна. В результате на суд зрителя выносится не очередная жвачка, как нередко бывает у художников-натуралистов, а нечто художественно лаконичное - без лживых дорисовок и искусственных прикрас, без мешающих восприятию целого деталей. Вот и получается, что каждый объект на акварели Ш.Иегудаяна «вочеловечен». У каждого места есть свое лицо. Это лицо без двойников - лицо конкретного вида города или пейзажа, к которому Ш.Иегудаян относится с максимальным уважением и почитанием, как если бы он создал галерею портретов живых незнакомцев, и все они собрались на одной выставке, узнавая друг друга и друг о друге по портретам, выполненным художником. Таково этическое отношение Ш.Иегудаяна к завещанным человечеству вечным ценностям.
 Какими средствами Ш.Иегудаян достигает ощущение фундаментальности в прозрачной акварели? Его излюбленные живописные приемы известны до традиционности: тень и свет, образный лаконизм, архитектоника взаимосочетания объектов, составляющих композицию, отточенность рисунка, цветовое решение, убеждающее в своей неповторимой правоте. Художник терпеливо продумывает, какой ракурс может оказаться наиболее удачным для каждой конкретной работы, включая выбор места, времени, открывающееся пространство, наконец, точку «золотого сечения», в которой сходятся все лучи. И в этом последнем варианте художник растворяется до самоотречения, прочитываемого в самом изломе линии и еще более – в живописности. Ш.Иегудаян погружается в цвет и наслаждается этими ощущениями, диктующими как академическую, так и экспрессионистическую форму интимных взаимоотношений между образным восприятием художника и реальным миром.
 Но пейзаж смертен, как и человек, если не запечатлен в искусстве. Рукотворные пейзажи Ш.Иегудаяна, будь они сделаны с натуры или по памяти, по степени узнаваемости подобны отснятому «остановившемуся мгновению». Они не имеют ничего общего с «туристическими фотографиями для джентельменского набора». В них - возвышенное и земное Израиля, «схваченное» акварельной упряжью художника и его эмоционально сдержанным, зрелым мазком с «любовью не мальчика, но мужа».
Галина Подольская

Анонсы

С уважением к своему читателю
Галина Подольская