Автор оригинала: Галина Подольская
НЕ ЗДОРОВО…
Господи, дай же ты каждому,
Чего у него нет...
Б. Окуджава "Молитва Франсуа Вийона"
1. Жанр.
Одни чеканом остаются на монетах, другие чеканят шаг на небесах.
Смерть в бою – одна из извечных тем человечества – исторически от скандинавских верований до жанрово узаконенного в литературной балладе культа – смерти в бою (от Вийона до Гумилева, Тихонова, Асеева, Симонова и т.д.). А еще в балладе – всегда есть мистификация - чудо святого возрождения, как в древнерусской литературе – возведение в ранг святых и мучеников.
В данном случае перед нами - стихотворение со всеми атрибутами балладной традиции – смерть в бою и вечная жизнь на небе. Повествовательность, жанровая стилизованность, суггестивная ориентированность, живописно-фигуративная образность. Фантазийно - это то, что не может быть в обычном измерении:
Кто никогда с нами не был,
Услышав, пусть скажет – гром!
Нет! Марширует по небу
Погибших солдат батальон.
Но кровно нажитые балладой атрибуты по воле автора, здесь стиснуты в трехстопный маршевый дактиль с многочисленными пиррихиями.
2. Что есть.
Перед нами – один из многочисленных литературных примеров воплощения субъектно – объектных отношений. Построенный на авторском восприятии образа погибшего батальона (так и вспоминается «Вот стоит батальон в строю, Многих старых друзей узнаю…»).
Сегодня трудно удивить военной темой. И тем не менее, эта попытка в произведении есть. Стихотворение пронизано эстетизацией смерти героев как сквозного художественного образа. Но ведь художественность – это прежде всего «как»?
3. Чего нет.
Непредсказуемая Фортуна. Иногда среднее стихотворение вдруг становится неожиданно популярным. Случается … И все-таки, художественное произведение, жаждущее подлинной жизни в искусстве, несостоятельно без гармонии двух составляющих – формы и содержания, которые, принаравливаясь друг к другу, оттачивают стиль, как краеугольный камень, по которому в исскусстве сразу виден автор. Слабого чувствуешь, даже не поняв почему. Сильные и талантливые порой балансируют на зыбкой грани. Именно стиль обеспечивает то, что одни и те же предметы, события, даже мысли видятся по-разному. По большому счету, найти этот балланс трудно, как бы ни говорили признанные, что пишут с легкостью. Просто у известных авторов, в отличие от добротных и хороших, печатают все, и они становятся более лояльными ко всему, что выходит из-под их пера. А хорошему автору еще нужно стать известным, а значит – трудиться.
Нередко стилистический прием выступает как формообразующий элемент, и давлеет над содержанием. Порой – это к лучшему, а порой и не так.
В данном случае, автор сам обозначил свою балладу как марш. Под нажимом маршевого дактиля нарушается первоначально заявленный таинственный, метафизический, с налетом мистицизма или сюра (как больше нравится) образ. Важно, что он в любом случае – батальон погибших - ирреальный, очищенный от всего наносного, равный ангелам и святым:
Святым не нужен привал.
В рай войдут четким шагом
Ключник, врата открой!
Господь у них примет присягу,
Архангел поставит в строй.
Этот удивительный, завораживающий образ ставшего неземным батальона – воплощенная мистификация, возможная только в момент смерти в бою. Образ яркий, визуально притягательный, он оказался сильнее избранной поэтом формы, которая искусственно низводит поэзию неба к маршу на земле. И эта «уравниловка» лишает стихотворение психологической напряженности и снижает остроту ощущения чуда как «грома» среди ясного неба. Далее повествование приобретает неожиданный поворот. Автор говорит:
Патрон заряжу, с которым,
Может, своих догоню.
Но довольно неуклюже сформулированая мысль явно оказывается сродни манифестации суицида. Избавиться от этого ощущения не помогает даже объяснение, данное автором в последующем двустишии –
Но ходят по небу строем
Лишь те, кто погиб в бою.
Не будем говорить о том, что объяснение не самое убедительное (в конце концов, в жанре баллады не всегда и не все объясняется). Дело, по-видимому, в другом. Сама интонация «патрон заряжу, с которым, может, своих догоню» слышится диссонансной по отношению к высокой психологии тех героев, о которых идет речь. И этот стилистический диссонанс занижает высоту образа, заданного в начале. Звездная эстетизация переходит в суицидальный экзистенциализм. Но стихотворение-то не о том!
В этой связи стоит сказать о еще об одном моменте, когда маршевый формообразующий прием также идет во вред заданному художественному образу, - опорное наречие «здорово», выражающее отношение рассказчика к увиденному им чуду. Это самое «здорово» замечательно организует в марше любую земную роту, но не небесный батальон. Ритм, заданный небом, не подчиняется земным законам. Он уже в категории вечности, которую не след подстегивать смертному.
Между тем, баллада звучит как мистический реквием, который не «здорово» загонять в форму земного марша.
Рукописи не горят, но им полезно «отлежаться». Результат этого явления разный – в печь, создание нового произведения или исправление неожиданно вспыхнувших неточностей, внимание к которым эстетически выводит добротное произведение в разряд категории искусства. Скорее всего, если бы «Марш погибшего батальона» «отлежался», то сам автор, учитывая его творческий потенциал, поправил бы эти огрехи.
Баллада построена на противопоставлении Земли и Неба, понятий «здесь» - «там». При такой полярной заявке эти понятия несут серьезную смысловую нагрузку, как образные бытийные вертикали. Например, во второй строфе говорится:
Здесь не трассируют пули (речь идет о небе)
В пятой строфе:
Хотелось быть с ними мне бы
Но они там, а я здесь (речь идет о земле).
Контекстуально, вроде бы, разобраться можно, но ведь мы говорим о качестве художественного произведения, о точности словесного отбора для воссоздания яркости образа. Тем более, что в силу самого жанра стихотворение повествовательное, метафорически не перегруженное, с минимальным использованием эпитетов. Средний автор может сказать: «Здесь» - это для усиления». Ничего подобного, никакая это не контроверза. Для “усиления” не хватает повтора. “Для уточнения” – тоже нет причин. Разве что “Здорово очень По небу маршировать”. В балладе, построенной на единственном сквозном и весьма статичном образе никак нельзя допускать такую небрежность. Она расшатывает стройность и графичность единственной образной вертикали .
В пятой строфе “c ними мне бы" – составная рифма очень тяжелая для того, чтобы рифмовать с “по небу”, когда можно было бы просто перестроить предложение. Но дело даже не в этом. Настоящие стихи невозможны без художественно-ювелирной отделки, на которую уходит времени гораздо больше, чем на написание стихотворения.
И еще один момент. Баллада называется «Марш погибшего батальона». Возможно, автор сам таким обозначением жанра загнал себя в угол. Объясню почему. В стихотворении повествование ведется от первого лица, то есть от лица воспринимающего, того, кто не участвует в этом марше (в данном случае налицо нарушение субъектно – объектных отношений).
Есть и досадные мелочи. Так, в последней (!) 8 строфе стихотворения вместо нормативной запятой стоит сбивающая с толку точка, разрушающая единство заключительной строфы:
Солдатских ботинок подковами
Искры из звезд выбивать.